Высоцкий.Спасибо что живой

Elen24
Страшно, что после смерти могут снять фильм, и тебя сыграет ГАФТ

А где надо смеяться? Гафт хотя бы, как всегда, умно пошутил....

Тритата
Человека эмоционального в жизни показали просто ходячим компьютерным роботом, у которого на лице не отражались вообще никакие эмоции. Вся направленность идеи только на то, что он конченный наркоман.

Вероятно, была такая направленность сценария этого фильма. Кстати, в книге М.Влади тоже тоже эта мысль проходит красной нитью: как это тяжело, когда твой близкий талантливый человек нарко- и алкозависим, ведет беспорядочн.жизнь. Кстати, то же самое можно прочесть и в посл. интервью [a url=www.itogi.ru/spetzproekt/2011/39/170122.html]М.Любимова[/a] в ж. "Итоги" за 2011 г.

/цитирую/
"— А Высоцкий доставлял вам много забот, Юрий Петрович?

— Я знал, на что подписывался. До «Таганки» Володя пробовал работать в разных театрах, но нигде подолгу не задерживался, отовсюду вылетал. Меня пытались отговаривать — дескать, вешаешь ярмо на шею. Я отвечал: «Одним пьющим больше или меньше — это в России погоды не делает». Как мог, заставлял Высоцкого взяться за ум. По врачам возил, дважды убеждал зашиться... Но Володя научился пить водку по... капле: сегодня пять граммов нацедит, завтра десять, постепенно увеличивал дозу, пока не добирался до критической черты. Тяжко было наблюдать, как человек собственноручно губил себя! Высоцкий пришел на «Таганку» в 1964 году и почти сразу стал выходить на сцену. Сначала в маленьких ролях, потом в более серьезных. В труппе к нему относились по-разному, были такие, кто откровенно ненавидел, шипел за спиной. А что толку? Володя мог сыграть Гамлета, его завистники — нет.

И все же однажды он довел меня до точки. Оставался последний аргумент — увольнение. Я позвал Володю в кабинет и сказал: «Ведешь себя по-прежнему отвратительно, пьешь, хулиганишь, с бабами какими-то валандаешься, за ум браться не хочешь, а я тебе не нянька. Не понимаешь по-хорошему, значит, будет по-плохому. Уходи из театра!» Он буквально сполз на пол по стенке: «Как?» Отвечаю: «Да вот так! Стоишь у двери, выйди в нее и больше никогда не переступай порог. Не попадайся на глаза!» Ушел. Потом ловил меня на Новинском бульваре, где я тогда жил у Целиковской. Зимой караулил у дома, мерз на морозе. Я не пускал: «Нет, Володя. Ты продолжаешь безобразничать. Или надеялся, что мне не расскажут?» Потом дошли слухи, будто бы образумился, пить перестал. И я позвал Высоцкого обратно. Папа, Семен Владимирович, приходил в театр. Я сказал ему: «Сына надо лечить, товарищ полковник». А он отвечает: «С этим антисоветчиком не хочу иметь ничего общего». Ну я и предложил ему очистить помещение, выметаться из моего кабинета... И на поминках папаша «удачно» выступил. Взял слово и заявил: «Видимо, в Володе чего-то все же было, раз его сам Кобзон хвалил». Иосиф Давыдович сидел рядом, удовлетворенно кивал головой. Удивительно, как родители порой не чувствуют и не понимают собственных детей.

Через Петра Леонидовича Капицу я выпросил в Академии наук СССР метеорит, чтобы поставить его на могиле Володи. И Марина Влади, вдова, идею поддержала — дескать, неземной человек, посланец из космоса. Украсть метеорит никто не смог бы, для этого понадобилось бы пригнать пятитонный кран. Но папа с мамой выбрали памятник, который мне совсем не нравится.

— Спектакли Высоцкий никогда не срывал?

— Однажды вышел пьяным в постановке «Товарищ, верь...», в какой-то момент запутался в стропах и повис вниз головой на одном стремени. Хорошо, не свалился с высоты на сцену и башку себе не разбил! На гастролях во Франции в 1977 году случилась история. Сначала мы выступали в Париже, а потом переехали в Марсель. И вдруг Володя пропал из гостиницы. Ночь на дворе, а в номерах нет ни его, ни Ваньки Бортника. Я сразу понял, что приключилось, и в сопровождении местного поводыря отправился по портовым кабакам. До трех часов рыскал по шалманам, совсем уже отчаялся, но Бог помог. Вижу: из какого-то притона на темную улицу вываливаются две сильно шатающиеся фигуры и направляются в сторону нашего такси. Подходят ближе, и я узнаю Бортника. Тот хотя бы держится на ногах, а Володя совсем лыка не вяжет. Я страшно разозлился, наорал на Ваньку, который всегда был рад выпить за чужой счет. Высоцкий тоже чуть оклемался, смотрит на меня исподлобья. Говорю ему: «Иди сюда! Садись в машину». Сзади Бортник плетется. Снова на него цыкнул: «А ты куда? Брысь, сукин сын! Спаиваешь товарища!» Ванька растворился в темноте, а мы поехали в отель. Там Володе стало еще хуже. Вызвали врачей, чтобы те привели в чувство. Вечером ведь спектакль, «Гамлет», все билеты проданы. Местные лекари сделали промывание, поставили какие-то уколы, но не дали никаких гарантий, что Высоцкий сможет выйти на сцену. Слишком большая нагрузка на сердце.

На улице уже светало. Звоню в Париж Влади. Марина долго не брала трубку, потом все-таки ответила. Выслушала меня и заявила, что приехать не сможет, мол, день у нее полностью расписан — макияж, маникюр-педикюр... Я говорю: «Мадам, у вас и брак расписан. Вашему мужу плохо, вы должны быть рядом. Придется пожертвовать планами. Берите билет и летите в Марсель». Влади продолжала пререкаться: «Я не нянька взрослому мужику!» Напомнил, что русским женам приходится выступать в разных качествах: «Чтобы потом не жалеть, хорошенько подумайте над моими словами, мадам. Но времени у вас совсем немного».

Явилась не запылилась! Я безотрывно сидел у Володиной постели, боясь оставить его одного. Когда Марина зашла в комнату, Высоцкий проснулся. Влади тут же разрыдалась: «Ты же обещал, давал слово, но опять взялся за старое!» Я посмотрел на Владимира: тот лежал мрачнее тучи с плотно сжатыми губами. Потом холодно взглянул на жену и ледяным тоном произнес: «Уйди, чтобы не видел!» Марина бросилась к мужу: «Володя!» Он прорычал: «Не вздумай прикасаться! Иди отсюда!» Поняв, что обстановка накаляется, я вмешался: «Мадам, слезы придется прекратить. Давайте выйдем из номера, не будем раздражать больного». В коридоре объяснил ситуацию: врачи не разрешают Высоцкому играть, опасаясь, что на сцене тому станет дурно, а отмена спектакля — гарантированный скандал, шум в прессе, неизбежные разборки в Москве. Влади заговорила, что преступно заставлять работать человека, которому нездоровится. Я ответил, что с этой проблемой мы как-нибудь без ее помощи разберемся, и отправил мадам отдыхать. В соседний номер. А сам вернулся к Высоцкому. Врачи сделали еще один укол успокоительного, померили пульс, послушали сердце и сказали, что не рискуют брать на себя ответственность за состояние пациента, если тот все-таки надумает выйти на сцену. Нужна расписка, письменное подтверждение, что Володя принял решение самостоятельно.

— Замена была исключена даже теоретически?

— Абсолютно! Да и потом: зритель ведь шел на Высоцкого. Ради Владимира я и взялся за постановку, только он мог сыграть роль... Словом, в тот вечер в Марселе Володя написал, что отдает отчет в серьезности ситуации, осознает возможные последствия своего шага, но на сцену выйдет. Бумагу отдал французским врачам, которые поехали следом за Высоцким в театр.

— Вы давили на Владимира Семеновича?

— Никоим образом! Он сам прекрасно понимал, что всех подвел. Пока Володя приходил в себя, мы с артистами репетировали, что предпринять, если ему станет дурно во время спектакля. Договорились, что кто-то из находившихся на сцене произнесет условную фразу, которая послужит сигналом для дежуривших в кулисах: готовность номер один! После этого Высоцкий на мгновение скроется с глаз публики, а медики максимально быстро сделают укол. Иной возможности оказать помощь не будет, Гамлет на протяжении действа почти не покидает подмостки. Играл Володя в тот вечер... даже не знаю, какое слово подобрать, чтобы точнее сформулировать. Зрители чувствовали: происходит нечто особенное. В воздухе было разлито ощущение тревоги, но даже самые проницательные люди в зале вряд ли догадывались, что исполнитель главной роли находится на грани смерти, все висит на тоненькой ниточке, которая может оборваться в любую секунду. Высоцкий напоминал акробата, без страховки идущего по канату под куполом цирка. Экономил силы — ни единого лишнего движения или жеста. Его состояние передалось зрителям, те сидели наэлектризованные, затаив дыхание. Сил на поклоны у Володи уже не осталось. Он говорил мне потом, что боялся умереть. И я сам все видел. Не скажу, будто это был лучший Гамлет в исполнении Высоцкого, но спектакль наверняка оказался самым запоминающимся в его биографии. Я уже говорил, что не считаю Владимира Семеновича выдающимся артистом, но в каких-то ролях он действительно был неподражаем".

Тритата
так хотелось спросить сына после фильма: «За что же ты так отца своего не возлюбил, что снял такой фильм?»

А чего ему его любить? Папка бросил их с матерью в их же раннем детстве, особо их воспитанием не занимался, жил тяжкой жизнью и ушел из жизни рано. Наверняка, есть затаенные обиды.Сообщение было изменено пользователем 01-12-2011 в 01:35

Люди, вы чего гадаете на кофейной гуще?! Давно уже в Москве тусовка от мира культуры знает, что Владимира Семеновича сыграл Безруков. [a url=www.echo.msk.ru/blog/xlarina/834917-echo/]Здесь.[/a]Сообщение было изменено пользователем 01-12-2011 в 14:41