Дура дурой. Или что вы делали неправильно? Выбраны героини темы!

Аноним 56: пишите и сочиняете интересно, правда зная изнутри, сложно во многое поверить, особенно про внутренние войска.

Уважаемые знатоки расстановки запятых в русском языке и устройства внутренних войск в 90х, а не пойти вам в... тему "Умная умной или как вы все и всегда делали правильно"?
А мы пока с удовольствием почитаем продолжение рассказа

Morozko:

Morozko: Ржание на КПП слышали, наверное, даже глухонемые.

🤣🤣🤣

Morozko:

С вашим талантом я бы книги смешные писала.
Смеюсь от души. Супер!

Morozko: Больше скажу, ты вообще не красивая. У тебя лицо с утра такое, что становится понятно, что процесс окукливания отложен до понедельника и бабочка не вылупится ни при каких обстоятельствах. Ты похож на полудохлую медузу, по лицу которой всю ночь топтался табун пьяных мустангов-иноходцев.

Бл, это шедевр

Morozko: отправить наши наглые морды в археологическую экспедицию. Как говорится, везучий случай

Morozko: а рабоче-крестьянское происхождение выдавало в потомстве мужиков исключительно с абстинентным синдромом.

Гениально - всё

#Иди за Багз:

ваще. я как в молодой рунет попала, живой и творящий

Morozko:

Пишите еще

Продолжение, про стрельбище...

Как вы понимаете, утром, ни свет, ни заря, с первыми петухами трамваями-автобусами-троллейбусами, мы прибыли в расположение части. Собрались, как в поезд дальнего следования. С собой аптечка, вареные яйца, жареные окорочка, хлеб, соль, вода и старая газета, в которую все это было завернуто. Газета, кстати, имела два назначения: кулек и туалетная бумага. Куда и насколько едем – непонятно, от комбата, после вчерашнего, ожидать можно было чего угодно.

В оружейной комнате каждому, перед отправлением, выдали под роспись патроны. Зарядили магазины, уложили их в специальные поясные сумки, взяли автоматы и пошли на посадку в наш ротный ЗИЛ. Да, да, никаких преференций, все едут в одном транспорте, точнее в одном кузове.

Тряслись до полигона часа полтора. К нашему удивлению привезли нас на стрельбище в учебном полку, а не высадили в тайге, в чистом поле, там, где пастбища непуганых лосей, медведей, тушканчиков и прочих хищников. Вокруг, как бы, даже была цивилизация и люди! Немного приободрились.

Нас повели на стрельбище. В общем-то ничего примечательного. Несколько мест для стрельбы, вдали имитация человека в полный рост, вырезанная из фанеры, на неё же цепляли бумагу с разметкой. На разметке изображена мишень.

А я же ж раньше уже рассказывала, что у меня зрение не фонтан? Вот… Вдали видела не айс, знаете, как через полиэтиленовую пленку, все видишь, но без четких очертаний. Это из серии, когда бежишь за троллейбусом не чтобы успеть запрыгнуть в недра металлического буцефала, а чтобы поравняться с ним и крупно написанный номер маршрута сбоку разглядеть.

На службу тоже нужно было носить очки, но я дико стеснялась. Раньше же какие очки были? Страшные! Огромные лизны, с четким ощущением, что это что-то, что отвалилось от скафандра, а потом решило размножиться почкованием и выдало двух уродцев, но размером поменьше. После ношений этих пыточных приспособлений начинаешь понимать, что есть сермяжная правда в выражении - «У кого четыре глаза, тот похож на водолаза». Такая вещь вообще никого не красит, а уж одеть этот выкидыш экспрессионизма и монументализма на лицо девушки, считай, лишить ее хоть какой-то надежды на личную жизнь. Советскими очками можно было разжечь огонь, порезать колбасу, деморализовать внешним видом врага. В общем, вещь дюже нужная, но страшная, поэтому, мною не носимая. В связи с этим, вероятность выйти с мероприятия по попаданию в яблочко хоть с каким-то профитом, для меня резко стремилась к нулю. Ощущения – «настроение под ноль, здравствуй крепкий алкоголь».

Собственно, по лицам остальных дам было понятно, что и они не ждут от себя олимпийских рекордов. Но несмотря на наши желания, начался процесс гендерного унижения. Бабоньки сбились в кучу, и с ужасом наблюдали за срочниками, а точнее затем, как происходит процесс истребления фанерных врагов. А это ужасти, хочу я вам сказать. Нужно было дойти до места откуда ведется огонь, лечь на кусок брезента пузом вниз, раздвинуть ноги морской звездой, облокотиться на локти, прижать приклад к плечу и открыть стрельбу.

-А можно не ложиться? – спросила одна из девушек, из дружественной роты. Сразу видно, что молодая, мозг, как у меня, в эмбриональном состоянии.

-Можно, идите, пробуйте. – предложил комбат. У меня, от плохого предчувствия, аж живот свело.

Девчуля подошла, сняла с плеча автомат, вставила магазин и перевела в режим – «стрельба очередью». Элегантно подняла ствол, нажала на спусковой крючок и шмальнула! Отдача от выстрела откинула автомат ей в плечо, потом в голову, потом в голову комбата, который стоял рядом, лыбился и вообще не ожидал нападения. И знаете, что он сказал???

-О – о -ого! – вот, честное слово, как будто он не в миллиметре от героической гибели был, а сову в лесу увидел.

Весь батальон замер и перестал дышать, на лбу командира начала наливаться шишка. Кажись, мы обзавелись личным единорогом….

-Так… - глубокомысленно выдал наш гардемарин и завис. Было страшно. Вдруг ему автоматом отбило разумное, доброе, вечное. Щас, как психанет, как поставит нас к стене, как продемонстрирует, с другой стороны, как нужно готовиться к стрельбе и поражать цель.

Но, слава богу, нас не расстреляли. Нас потащили сначала пострелять СТОЯ из пистолета Макарова. Чтобы мы прочувствовали процесс. Потом мы лежа стреляли из автомата, ну и шлифанули всю эту вакханалию запуском сигнальных ракет.

К вечеру мы были в коматозном состоянии и не реагировали даже на свет. Развозили всех на ЗИЛе прямо до дома. Меня сержант прислонил к косяку, позвонил в звонок и спрятался за угол. Знаете зачем? Проверить, чтобы я при открытии двери рухнула внутрь квартиры. Мама сдвинула мои ноги с порога, закрыла дверь и пошла включать воду в ванной. Воняла я как заблудившийся турист любитель: потом, дымом и одеколоном гвоздика, который притащила одна из сослуживиц, для борьбы с кровососущими.

Собственно, через пару месяцев, мы втянулись в процесс. Уже даже стали попадать в бумагу. Конечно, пока не в цель, но хоть направление угадывали, и то хлеб.

Самый эпичный выезд был, конечно, зимой. На улице минус двадцать пять, едем снова в грузовике. На нас колготки, натянутые до подмышек, ну, так, чтобы и жопу и грудь одновременно грело, поверх гамаши, носки, две синтетические кофты, которые создавали между собой трение и периодически били током и держали в тонусе. Ну и, ясен пень, сверху форма. Штаны ватные, бушлат, шапка ушанка, валенки. Ну и ремень с сумкой, да автомат.

Ничего не предвещало беды. И тут, километров за семь до стрельбища, машина замерзает, ну дизель же, и встает. Все, завести невозможно, отогреть нечем. Мобильных нет. Что делать, спросите вы? Все просто, решил наш комбат! Будет марш-бросок до стрельбища… Вот те, на те, хрен в томате…

А как мы побежим? Мы ведь по внешнему виду, как те телепузики. Можем либо стоять, либо лежать. Нам даже подъем из положения сидя недоступен. У нас, знаете ли, лишних яичников нет, поэтому на тело напялены даже носки, отбитые у моли в неравном бою!

Весь наш утепленный, женский состав батальона малодушно рассчитывал, что на стрельбище, на картоночке для стрельбы, нас не бросят, поднимут и закинут в кабриолет, после окончания основной развлекательной программы. Рисков быть оставленными в этом скорбном месте- ноль, комбат дам лично пересчитывал и давал срочникам леща если кого-то недосчитывались. Проводили полномасштабную поисковую и спасательную операцию и доставляли утерянного бойца ему лично, в руки. А здесь, что же? Как же?

Опущу описательную часть, как мы добирались. Комбат «бежал» сзади нас. Поскольку периодически, по очереди, мы висли на нем, несчастный мужик был в миллиметре от создания собственного гарема. Пощупали его все. Прибежали в учебную часть мокрые, уставшие, красные. Комбат прибежал бардовый. Там отстрелялись, нам выдали другой транспорт, и мы отправились к себе. С того дня на полигон мы выезжали не чаще одного раза в квартал. А жаль, у меня почти стало получаться интуитивно целиться чуть ниже размытого темного пятна и попадать в восьмерку или девятку. Да, да.

Ну и, конечно, случилась у меня там любовь.

Morozko

Это же шедевр! Если напишете книгу, я обязательно куплю! И вообще вся ю-мама купит

Вообще, могу сказать. что девушку во мне стали замечать только через год моей героической службы. Я просто все чаще и чаще стала мелькать в криминальной хронике нашей части. И, в общем-то, это совсем не моя заслуга. Так карты легли.

Во время моих дежурств, то системы оповещения начинают с ума сходить и дежурный караул не успевал класть попу на скамейку, как тут же поступила новая сработка и нужно было нестись «волосы назад» в противоположную часть охраняемого периметра. К концу дежурства нормы ГТО за себя и за весь полк сдавали не только несчастные из караула, но и собака кинолога. У нее не хватало сил даже облаять меня. Ненавидела она меня взглядом, исключительно из положения лежа, с вывалившимся и распластанным по асфальту языком.

То внезапно что-то загоралось. То шлюз для машин сгорит, то крыша задымится, то караульное помещение. И тут бы мне темную устроить, но я же ж больше всех страдала! Я с маниакальным упорством отказывалась покидать пост и травилась угарным газом.

Самое страшное было, когда упала одна из стен, возведенная вокруг режимного объекта. Думаете, так не бывает? Ха! А вот, нифига, бывает!

Сижу я, значит, на посту, а это такой малюсенький скворечник с аппаратурой, где все моргает и переливается, как елка в новогоднюю ночь. И тут у меня сработка за сработкой. Звонит из караулки сержант:

-Че там у тебя? Я не пойму, ты ведьма что ли? Любой караул в твою смену отправляют на дополнительный восьмичасовой сон! Ты знаешь, что мы уже спички тянем, чтобы определить несчастных, которые всю ночь легкие во время твоего дежурства выплевывать будут? – нецензурные слова исключила. Хотя с ними речь была экспрессивней, практически на грани истерики. Обиженно поджала губы.

-Я-то здесь при чем? Сейчас позвоню на пост, узнаю, что там. – а телефоны у нас еще, знаете, такие, дореволюционные были – «Ленин у аппарата».

Звоню. На том конце провода трубку не берут. Я психую. Поскольку на приборах уже не елочные огоньки, а ночной Лас Вегас. Для понимания, мы в миллисекунде от зарева ядерного взрыва. Думаю, ну твою ж мать! Спит поди боец! Я тут звоню, извелась вся, сержант вон меня почти ненавидит. И вдруг хриплое – «Алле..»

-Ну! Что АЛЛЕ? Что у вас там происходит? Опять поленились в караул сходить и на егозу нассали? – да, была неправа, но я тоже накручена, да и начальство давит. Обвиняет меня черти в чем.

-У меня тут стена упала! – сдавленно ответил боец.

-Ты совсем что ли охренел? Как она могла упасть? Ты если прикалываешься, лучше сразу скажи!

-Упала стена. Вся. С моей стороны одни обломки.

Хотелось, конечно, орать в трубку – «Поставь на место и не трогай руками!!!».

В общем, я в полуобморочном состоянии. С одной стороны, если стена упала, нужно подать сигнал тревоги и в ружье поднимут весь полк. С другой, а если боец совместно с сержантом решили пошутить? Комбат весь оставшийся срок службы меня в ружье по тревоге поднимать будет.

В общем, приняла непростое решение – сообщить сначала сержанту. Тот, после моего звонка, долго молчал. Потом выдал трехэтажный мат и пообещал повыдергивать бойцу все выпирающие части тела и заставить из кубиков с буквами ЖОПА собрать слово СЧАСТЬЕ, если он, на свое горе, решил поупражняться в остротах.

Прибежали они полным составом караула к месту сработки. А вокруг картина апокалипсиса: руины кирпичной стены, точащая из обломков арматура, небольшое пыльное облако и посреди этого бедлама малюсенький домик на курьей ноге – пост бойца, который каким-то чудом уцелел и остался на месте. Ну и сам боец с выражением крайнего удивления на лице.

Через минуту я уже подавала сигнал и полк подняли по тревоге, периметр оцепили, выставили автоматчиков живой цепью.

Приехал взлохмаченный и похожий на утопленника комбат. Посоветовала ему пить на ночь меньше воды. Он в свою очередь выдал:

-Ты…. Ну… Ты… Это ж надо… Как ты …. Почему снова ты? …. – вот, там, где точки – непечатные выражения. Но я-то здесь при чем? Я же ее не ломала, эту несчастную стену! Просто так совпало, как говорится – «се ля ви».

Да… Потом про меня стали слагать легенды. Страшненькие, конечно. Но, считай, попала в анналы истории, тоже норм.

Так вот, про первую любовь. Честно вам скажу, мне было вообще не до любви и даже больше, не было дело до влюбленностей. Где-то там, наверху, четко простраивали сюжет моей жизни и наполняли ее таким количеством событий, что единственное что я делала с завидным постоянством – краснела. Собственно, с таким амплуа я решила, что на любовном фронте я вообще никому не буду интересна. Но ближе к дембелю, призыв, с которым я пришла служить, активизировался и мне стали оказывать знаки внимания.

Какое-то время я даже не отражала, что это он – гормональный всплеск половозрелых особей мужского пола и они как бы намекают на некоторую симпатию ко мне. В части ухаживаний я тогда была вообще тупой. Вот прям исключительно тупой. Отразила я процесс заигрываний только тогда, когда мне об этом сказала сослуживица. У меня отвисла челюсть и я состыковала некоторые события, которые не могла объяснить с точки зрения здравого смысла и логики… «Вон оно чё, Михалыч»…

Ухаживали за мной сразу три молодых человека. Писарь нашей роты – контрактник, молодой человек из области и еще один из Тюмени.

Писарь был мальчиком дюже красивым. Прям ванильно-зефирным. Высокий, стройный блондин с ямочками на щеках. Вот прям, знаете, такой пуся - сахарок! Смотришь, и дырка в зубе сама ныть начинает. Подумала – да ну, нахрен! Зачем я ему? Поди самомнение потешить хочет, вот и стреляет глазами. А на мне броня из детских комплексов, и они рикошетом отбивают любое поползновение к молодому комиссарскому телу.

Из области мальчик хороший, но, знаете, такой, парень от сохи. Молча посидит, молча полку прибьем, молча женится, молча из огня вынесет, молча роды примет. Надежный, верный, рукастый. Но, не мое. Мне ж диалог нужен! А здесь? Я рот только семками занять смогу. Считай, окажусь в добровольной изоляции. В общем, парень хороший, но внутри не ёкнуло. На все его попытки сблизиться отвечала взглядом контуженной селедки – «Моя твоя не понимай».

Из Тюмени молодой человек был, конечно, дюже настойчивый. Невысокий, но коренастый, голубоглазый, немного кудрявый. И все бы ничего, заботливый вроде, хрень всякую исполнял, чтобы мое внимание привлечь, даже раз цветы подарил, но что-то меня настораживало. То ли интуиция, то ли попа неприятности издалека чувствовала… Назовем этого молодого человека, например, Коля.

В общем, срок службы Николая заканчивался и он, как и большинство срочников, в последние дни службы напился. И знаете, не так, чтобы слегка бухой, а прям в говно! И вот в этом состоянии он решил отдать последний долг Родине – поперся в караул. Я в тот же день заступила на службу. Взглянув на своего воздыхателя поняла, что дело пахнет керосином. Глаза у Коли были красные, как у кролика, походка неровная, взгляд фокусировался только на мне. Подходить к нему боялись, поскольку в состоянии влюбленности и под действием алкоголя он мог разогнать и покалечить роту в полном составе, не обращая внимания на чины и знания. Как в фильме – «вижу цель, не вижу препятствия». Во время построения вокруг меня образовался вакуум. Колиной ревности боялся даже ротный.

Развели нас по местам, сижу я на посту, впечатленная силой Колиной любви и прислушиваюсь к шорохам. Дверь на посту не закрывается. Тишина. Я слегка расслабилась. И тут в помещение вваливается пьяное тело дежурного сержанта – Николая. Он садится, я встаю. Меня хватают за руку.

-Вот, скажи, ты, что, совсем-совсем меня не любишь? – грустным голосом спросил пьяный Коля, сжимая мое запястье.

Стою, ни жива, ни мертва. Как быть? Что ответить? Если скажу, что не люблю, есть вероятность получить нехилую группу инвалидности. Скажу, что люблю, поженимся мы прямо здесь, к бабке не ходить. В общем, куда не кинь, везде клин…

И тут, на мое счастье, боженька вспомнил обо мне! Видимо, предельная доза алкоголя все же сломила моего героя и он, упав лицом в стол, отключился и захрапел. Я выдохнула и решили вообще не шевелиться, чтобы случайно не разбудить эту спящую красавицу. Счастье было недолгим. Через пару минут сознание местного Дон Жуана вернулось, он поднял мутный взгляд, нашел меня, поджал губу, встал и направился нетвердой походкой к выходу. По дороге мужчина не рассчитал траекторию и вшагнул в ведро, предназначенное для уборки помещения. Снять не смог и гордо подняв подбородок двинулся дальше, гремя скромными доспехами.

Через пару минут принесся второй сержант, проверил целостность моего организма, обозвал дурындой и показал, как подпереть дверь стулом изнутри.

Оставшееся время сидела, как ежик в тумане. Не моргая, смотря неотрывно на дверь, и сжимая в руке металлическую кружку. Какое-никакое, но оружие.

На следующий день Николай отбыл на вокзал. Добирался он до него на троллейбусе с той же сослуживицей, которая открыла мне глаза на мир мужских ухаживаний. Всю дорогу сержант рыдал на ее груди, рассказывая, что женщины его не любят, а одна из них, читайте – ваша покорная слуга, вообще тварь конченная, поскольку он к ней всей душой, а она даже замуж за него не захотела. В общем, обозвала она меня бессердечной орясиной. Я демонстративно выдрала с головы седой волос и подарила ей.

-Ну его нафиг, эту вашу любовь! Я лучше одна! И спокойнее, и целее! – ответила, и ушла в закат, лечить нервы.

Morozko: На службу тоже нужно было носить очки, но я дико стеснялась. Раньше же какие очки были? Страшные! Огромные лизны, с четким ощущением, что это что-то, что отвалилось от скафандра, а потом решило размножиться почкованием и выдало двух уродцев, но размером поменьше. После ношений этих пыточных приспособлений начинаешь понимать, что есть сермяжная правда в выражении - «У кого четыре глаза, тот похож на водолаза». Такая вещь вообще никого не красит, а уж одеть этот выкидыш экспрессионизма и монументализма на лицо девушки, считай, лишить ее хоть какой-то надежды на личную жизнь.

Morozko:

Огонь, просто огонь🔥🔥🔥
Ждём продолжения))
Вам надо публиковаться

Ante:

Нет, конечно. Внутренние войска не охраняют стратегические объекты. В период моей службы занимались конвоированием заключенных и охраной режимных объектов (ИТК), а ну и материальных складов. Тайны в этом не было никакой. Мы и не подписывали никаких документов о гос. тайне.

Morozko, класс, талантище просто!!!!

вас уже опубликовали

Олинская:

Это я и есть.

Morozko: Это я и есть.

чрезвычайно горда быть с вами на одном форуме

Morozko:

Смеялась за завтраком, чуть не подавилась. Пишите ещё

Сижу на детских качельках и ржу.

Олинская:

Спасибо! Мне тоже очень приятно общаться!

Детство.

Из того далекого прошлого я помнила только «бои без правил» с собственной сеструхой. Она была старше меня на полтора года, но это не мешало ей регулярно проигрывать в наших спаррингах и рыдая жаловаться родителям. Я не жаловалась вообще. И не оправдывалась. За что зад мой был регулярно и нещадно бит. Я обиженно поджимала губки и шла выдавать очередных люлей сестре. Именно таким нехитрым образом происходил круговорот звездюлей в нашей ячейке общества.

Вообще, из детства я помню до странного немного. Папка мой, царствие ему небесное, работал в странных местах… Сначала в милиции, потом в психушке. Я помню только про желтый дом, где он самозабвенно, не покладая рук и ног, читай куря у забора этого скорбного заведения, трудился санитаром. Возможно, моя легкая придурковатость и оптимизм в чистом виде от него. Ну не мог всерьез думать взрослый мужик, что на оклад санитара можно прокормить жену и двух шилопопых детей. А, нет, мог… Более того, он активно привлекал к решению семейных вопросов жильцов этого замечательного учреждения.

Когда он, в один томный летний вечер, устав подпирать забор и смолить сигареты Прима, решил отправить в садик за мной аборигена местной больнички, мама выдала ему поджопник, потом схватила за грудки, встряхнула и очень, очень спокойным голосом спросила:

-Дорогой, скажи откровенно, тебе делали в детстве лоботомию, но сказать ты мне об этом либо боишься, либо стесняешься?

-Не, не делали.

-Тогда какого полового органа ты отправил психа за дочерью? – дочь, то есть я, стояла и смотрела снизу-вверх с довольной моськой. Потому что, что? Правильно! За мной пришел псих, причем прямо в больничной одежде, то есть псих самый натуральнейший! Это раз. А два – это то, что я от него сбежала! В четыре года! Неслась я не разбирая дороги, потому бант и часть волос были где-то просраны, платье разодрано, колени ободраны, по щекам размазаны развивающиеся во время забега сопли.

-Так он же не буйный! – с детским недоумением в глазах ответил папа.

После этого мама смирилась с тем, что в нашей семье есть имбецилы. Расчет был только на то, что мы девы и гены матери подавили не только гендерные признаки, но и умственную отсталость. Насчет меня она была не уверена, поскольку я, как бы, была дюже похожа на отца и всю его родню.

Вот из-за этого, кстати, я чуть не осталась в роддоме.

Нужно сказать, что мама моя вышла замуж чисто за фотокарточку. Ну, не за бумажку, конечно, а за внешнюю обертку моего родителя. Был он чернобров, черноглаз, высок и плечист. Она же полная его противоположность. Хрупкая блондинка с вьющимися волосами и голубыми глазами.

Вот моя сеструха и родилась ангелочком похожим на нее. Белый волнистый пушок на голове, русые брови и ресницы, голубые, почти прозрачные глаза и греческий профиль.

Через полтора года она пошла в тот же родильный дом за мной. И, на мою беду, возле нашей деревни встал цыганский табор и в тот же период, в приемное отделение, доставили рожающую цыганку. Рожали они в один день, обе часов 16, и по окончанию процесса уже не видели и не слышали никого.

Лежали они в одной палате и на кормление принесли меня первую. Мама, когда увидела меня, вздрогнула и икнула. Как вам описать, чтобы понятнее было…

Ну, в общем, я как-то экстремально появлялась на свет. Видимо поэтому, башка у меня была в форме яйца, синяк на половину моськи, черные армянские брови (ну, это ей так на контрасте показалось), такого же цвета волосы, причем жесткие, как каракульча. Ну и окончательно ее добили пробивающиеся усики и узкие глаза. Тот факт, что морда у меня опухла и другими глаза быть не могут, до нее в тот период не дошло, она четко для себя решила, что ее златовласого ангелочка бессовестно присвоили и собираются выкрасть цыгане. А ей подсунули будущего ромалэ. Несчастная соседка лежала и не знала, что рядом с ней назревает международный конфликт.

По итогу, это со слов мамы, кормить меня она не стала, решила посмотреть, кого принесут соседке. Вполне могло быть, что санитарки на детях просто перепутали бирки. Недоразумение тут же вскроется, и она обретет родную дочь.

Минут через десять принесли дочь соседки. На мой вопрос – И че? Маман ответила:

-У тебя хоть только усы были. А там, Пушкин. И не в детстве. И бакенбарды, и бородка. Пушком, конечно, но темным и заметным. Ну и смуглянка она, конечно. Поэтому я запихала все свои претензии в дальние дали, мысленно сравнила тебя с фотокарточкой папаши и пошла кормить.

Для тех, у кого сложилось ошибочное впечатление, что у меня в жизни все гуд, сразу сообщу, что нифига подобного! Но, пусть мой опыт послужит анекдотом для остальных. Да, да, именно анекдотом, поскольку чужой опыт нифига никого не учит. И не спорьте. Если б было по-другому, человечество давно бы сделало вывод о ненужности и бесперспективности войн. Но, увы и ах!

Так, вот, про темную сторону моей жизни. С чего все началось. Наверное, с психологических травм в детстве. Мама, дай ей Бог здоровья, воспитывала нас в промежутках между работами, а работала она на двух работах, поскольку дон Педро нашей семьи (читай бессовестный папахен), оставил ее с малолетними детьми и отчалил в свободное плавание. Но, это его право, в конце концов, брак — это не рабство. Суть не в этом, а в том, что этих крох времени катастрофически не хватало на привитие нам с сестрой разумного-доброго-вечного. А, как известно, природа не терпит пустоты. И мы с моей кровной родственницей поделились на два лагеря: ее воспитывала улица, меня советский кинематограф. Разница между нами - год, я младшая.

И тут случилось страшное... Моя сестренка потеряла девственность с каким-то обалдуем. Не, ну тут все по классике, Монтекки - Капулетти. Все было. Скандал был грандиозный, слава богу, хоть не залетела. По мне так, проблема выеденного яйца не стоила, но тогда это был страшный позор. Даже если о нем никто не знал. Напряжение внутри семьи можно было резать ножом. Мама на корвалоле, бабушка на матерках. В этом смысле я сильно в нее, поскольку вариативность неприличных слов меня завораживает и затягивает, как Ка бандерлогов. Опять отвлеклась...

К чему я веду. В советском кинематографе вообще не было секса, а у нас дома был дефицит мужиков. Поэтому, в мои 14 лет, для меня стало страшным ударом, что мужчина отнимает что-то сильно дорогое сердцу и организму. А когда свежевыструганная женщина сообщила ЧЕМ это отнимают, я впала в когнитивный диссонанс. Так, что, детей не аисты приносят? Через пару дней я обозвала в школе девочку "м#ндав@шкой" и маму вызвали к директору. Следующим ударом стало то, что не все из произносимого бабушкой является высоким штилем.

В общем, это был сложный год, и именно тогда я твердо решила, не без помощи своих ближайших родственников, что мужчинам от меня нужно было только одного... Чего конкретно, в силу возраста и пробелов в образовании, сформулировать не могла, поэтому решила "ни пяди врагу" в любом виде, от соли до козявок, мало ли. Как уверяла бабушка, получив "это", "поматросят и бросят". Ну и я решила, что весь этот романтик, любовь-морковь, это вообще не мое. Примерно в это время у меня и начали расти виртуальные яйца.

Первый раз почувствовать себя "Супергерл" у меня получилось в конце зимы, когда мне было лет 10. Жили мы в семейном общежитии, от завода, где были двух-трехкомнатные квартиры, каждую комнату которой занимала одна семья. Мы жили в двушке с соседями. И случился следующий пердимонокль... На кухне, в электрической плите перегорела какая-то хреновина и приказала долго жить, но не очень счастливо. А это же советский период, еще не изжила себя система ЖКО и обслуживание всего в квартирах героическими сотрудниками этого гиблого места. Вечером был совет в Филях, и единогласно принято решение отправить меня в ЖКО с заявкой. Почему меня? Потому, что про дырку в башке моей сестры, и бесконечный ветер от нее, соседи знали лучше нас, и вероятность того, что она проипет документ, приближалась к 100%.

А я была очень послушной и обязательной девочкой, как Абдулов в фильме "Чародеи" - "вижу цель, не вижу препятствий". Ну и понесла я заявку в ЖКО. Приперлась к мастерам, они отправили к директору. Директор смерил мою тощую фигурку взглядом, пожевал ус, сказал, что запчасть дефицитная, оборудование дорогое и поставит он его только с разрешения заместителя директора завода. А это вам не производство прищепок, это огромный промышленный комбинат - завод Уралхиммаш. И я нифига не преувеличиваю, можете сами посмотреть: www.uralhimmash.ru/.

Так вот, делать нечего. Надо идти, решила я. ИДТИ, Карл! У меня даже мысли не возникло, что на этом мои приключения можно завершить. Нет! Я уточнила адрес заводоуправления и пошла. По мне так, заводоуправление находилось в жаполях, поскольку я в этой местности не была ни разу. Сверяя свой маршрут с одинокими прохожими, я пришла в администрацию, сообщила офигевшей бабульке-вахтерше цель своего визита, настояла, что меня ДЕЛЛИГИРОВАЛИ от ЖКО для решения архиважного вопроса, выцыганила номер кабинета и пришла в приемную большого начальника. И знаете, что? Знаете? Я ЗАНЯЛА ОЧЕРЕДЬ! :))))

Ну, то есть, прямо натурально, спросила у ждущих аудиенцию, кто крайний. И несмотря на возраст, я была очень мелкой. Рост - метр с кепкой, худая, с такими же, страдающими дистрофией косичками, торчавшими из-под вязанной шапки, искусственная шуба, валенки, в общем - обнять и плакать... Секретарь тут же подбежала ко мне, спросила, что я хочу, и не ошиблась ли я... домом/кварталом/районом. Я вытащила заявку и гордо сказала, что мне нужна подпись заместителя директора этого замечательного, краснознаменного завода. И без нее я не уйду, поскольку готовить нам не на чем, и мы будем голодать. А голодать советский человек не должен.

Понятно, что всю эту пургу я несла от ожидания процесса вышвыривания меня на улицу. Но, мадам пару раз моргнула, смешно дергая халдой на голове, а потом скрылась за тяжелыми, дубовыми дверьми.

Через пару минут меня пригласили в кабинет. Да, да, в обход страждущих в приемной. Внутри было сильно накурено, самого мужчину я почти не помню, помню только, как он спросил:

• Не страшно было, сюда идти?

Я пожала плечами, взяла в ладошки вожделенный документ с размашистой визой, аккуратно сложила, положила в кармашек и ушла. В ЖКО. Увидев подпись, практически генералиссимуса, директор взял под козырек и обещал через час установить все, шоб работало без сучка и задоринки. Ну, в общем, он решил, что у нашей квартиры где-то мохнатая лапа. Ну не могла эта сикарашка сама провернуть такую сложную операцию

Вечером меня просили рассказать историю на бис раз цать. В квартире, на этаже, в подъезде. И только мне было непонятно, что не так-то???

Morozko: Ну, в общем, он решил, что у нашей квартиры где-то мохнатая лапа. Ну не могла эта сикарашка сама провернуть такую сложную операцию

вы просто Довлатов в женском обличие))) Очень здорово! Спасибо!